ДЕТСКИЙ ДОМ.

    Из Карелии, из г. Сортавала в 1951 году в Осташков прибыл детский дом Октябрьской железной дороги. Это были дети войны. Разместили его в здании детского сада.
      В то время я работал в «Транспортной» школе учителем химии в биологии. Узнав, что я работал под Москвой в детском доме, меня вызвали во Ржев, в управление Октябрьской железной дороги и предложили принять руководство детским домом. Итак, я стал директором,
для объединения детского коллектива нужны были походы на природу, дети полюбили эти занятия, и мы часто ходили в походы. На  педсовете мы решили ознакомиться с островом Кличен и стали готовиться к походу, который наметили на следующий день. Встали пораньше, позавтракали и пошли. Как только вышли па пригорок Емшинского поля, перед взором открылась панорама просыпающегося города. В холодном тумане мы прошли по тропинке мимо стен старого кладбища и вышли на золотой треугольник: тюрьма, больница, кладбище. Мои родители не любили это место. Кладбище было заложено в XVIII веке, тюремный дворец в 1775 году, больница в 1924 году. Рядом находился сборный пункт. Сколько русских мужиков сюда собиралось и сколько женских слёз здесь пролилось. Люди уходили на войну и не возвращались, а войн у России было много. Только при Александре III она не воевала, а так воевала во все времена. Здесь конец Ленинского проспекта. Раньше он назывался Большая Знаменская. Вся проезжая часть улицы была вымощена булыжником.
      Идём быстро. Город просыпается, улица пуста, да и днём-то она не очень занята. Пройдёт по ней раз-другой огромный немецкий грузовик, везущий груз от станции до кожзавода, вот и всё, а так везли грузы на телегах, ломовыми лошадями, приглашёнными из Прибалтики.
      Вот и Транспортная школа, размещённая в двух деревянных домах мещан Всеволодых. У них был сын Кока, который получил музыкальное образование и хорошо играл на рояле.
      До появления в городе звукового кино он играл на боковом балконе, сопровождая показ фильма. Когда появилось звуковое кино, сидел за пультом управления. Директор кожзавода Смелков всегда приглашал его на торжественные концерты в клуб для исполнения классической музыки. Для него в ателье специально шили фраки, которые после концерта он быстро опускал. Жил в гостинице, затем куда-то исчез.
      Дети удивлялись, почему в городе на окнах так много цветов. Это была особенность осташей.
      Проходим Знаменский женский монастырь с храмом Знаменье. Храм начинал строить архитектор Демидов, закончил подрядчик, а затем архитектор Суравков Иван Николаевич. На углу монастыря — напротив, в деревянном двухэтажном доме лучшая фотография города семьи Ивановых. Мать, отец и сын Игорь делали прекрасные фотографии. Мы уже фотографировали у них две группы и остались довольны.
      Чуть дальше направо стоит дом Михаила Крестова. Он был экспедитором Савинского завода, ездил по России, скупал кожсырьё и обеспечивал работу кожзавода, дом одноэтажный деревянный. На следующем квартале дети обратили внимание на дом Лариковых. Этот дом был построен для приёма девочек сирот. В 1941 г. в нём был размещён городской госпиталь № 2. И вот рядом стоит дом мещан Лутковских, это самый красивый дом в городе. На первом этаже размещался фешенебельный магазин «Селигер», на втором была гостиница, а теперь горисполком. В 1886 году к дому Лутковских было пристроено здание Земской управы, с залом и палатами. Напротив разместились дома, построенные по проектам архитекторов Демидова и Суравкова. Это красивый уголок города.
      И вот впереди водная пристань, городской Набережный сад, против ворот сада три дома: дом шкипера, дом Лебедевых и дом купцов Копайлиных, дальше старая почта. В северной части этого дома жила семья архитектора Суравкова. Его внучатая племянница Майя Алексеевна Молодёжникова повесила на дом мемориальную доску.
      Вот мы и пришли к началу Ленинского проспекта. Обойдя Воскресенский сад по Пароходной улице, мы выходим к берегу озера, где находится дом рыбаков Воронских и купчихи Норман. Наш путь дальше проходит по Чайкиному переулку мимо Григорьевского кожзавода и его домов. На углу григорьевских домов стоит часовня, которая построена была осташами на месте северной угловой башни городской крепости, сгоревшей при пожаре. Дети заглядывали внутрь часовни, в разбитые окна, но там ничего не было. Впоследствии эту часовню снесли. Вот и Житное. Здесь когда-то жители города хранили зерно. Это остров с мужским монастырём и двумя церквями: Надвратной и Смоленским собором.
      Здесь было кладбище, где похоронены все Савины, кроме Прасковьи Ивановны Орловой-Савиной. Она похоронена в Знаменском монастыре, перед алтарём Знаменской церкви. На остров когда-то был построен мост, мост часто сносило льдом, построили дамбу; её стало размывать, укрепили дамбу посадкой берёз в четыре ряда и зарубами с камнем по обе стороны дамбы, и только тогда стройка закончилась и Житное стало полуостровом. Рассматривая красоты Селигера и монастыря, мы и не заметили, как пришли к переезду. Во время переезда я рассказал детям, чтобы они были осторожны, ведь мы на воде и надо быть готовым быть мокрым. Всё обошлось благополучно. Мы перешли через остров Попов на остров Кличен и разместились на берегу внутреннего озёрка. Эти два острова были разделены неглубокой, проезжей для лодок, канавой. Она соединяла городской плёс с лукой «Мошной».
      Погода была великолепная. Водная гладь серебрилась и блестела, куковала кукушка, дети считали и спорили, кто сколько проживёт. Одни ловили насекомых, другие собирали растения для гербариев. Повара колдовали над обедом. Медсестра Алевтина Сергеевна сидела на пеньке и перевязывала мальчику палец на руке. Всё было великолепно. Мы и не заметили, как наступило время обеда. Перед обедом ребята попросили искупаться. Было решено, что первыми будут купаться мальчики. Мальчики искупались и дружно покинули воду. Пошли купаться девочки. Я сидел на горе с медсестрой и наблюдал за купанием. Детям было запрещено далеко заплывать. На какой-то миг мы с разговорами отвлеклись, и слышим крики. Я посмотрел и увидел тонущую девочку, а к ней плыла другая, на помощь. Я побежал вниз, снимая на ходу одежду. Майку снял, а брюки не успел. С ходу нырнул, а брюки меня спутали. В воде снял брюки и бросил их на камыши. Девочки уже сцепились и обе скрылись под водой. Я подплыл и нырнул на дно. Там они на корточках держались друг за друга и страшными глазами смотрели на меня. Я поднял их на поверхность воды, но держать не смог, сам должен утонуть. Тогда ударом руки я их разделил и с одной поплыл к берегу, куда собралось много зевак. На встречу мне плыл старший пионервожатый Костя Гуляев. Я передал ему девочку и поплыл за второй. Искать её на дне пришлось вслепую, не было видимости. Но к счастью она попалась мне под руку, и я с ней добрался до берега. После откачивания девочки пришли в себя. Губы и глаза у них были синие, кожа у них покрылась пупырышками и они дрожали. Мы их укутали в одеяла, напоили горячим чаем и к вечеру они были как штык. Домой пришли к ужину. После ужина долго говорили о случившемся, и затем все заснули крепким сном. Только я долго не мог уснуть, рассказывал дома жене о случившемся. Не успел пережить одну неприятность, как пришла другая. На следующий день мне звонят из города и спрашивают: «У вас утонули две девочки?» и главное в Житном. Я отвечаю, что у нас действительно тонули две девочки, но мы их спасли. Я побежал в детский дом, встретил завуча и спросил: «Где наши дети?». Она сообщила мне, что все наши дети дома, и никто никуда не отлучался. А дело было так. Младшая группа детей городского детского дома пошли с воспитателем на прогулку в Житное. Воспитатель была женщина. Она велела детям поиграть на берегу, на песке. Дети бегали вдоль берега, брызгались в воде. На прогулку пошла и 14-летняя племянница директора детского дома, она гостила в Осташкове. Маленькая девочка увидела на краю вала красивую раковину и потянулась за ней. Песок под ногами поехал, и она очутилась в воде. Племянница бросилась её спасать и сама съехала в свал, подбежал мальчик, девочки его потянули, тогда он вырвался от них и стал звать на помощь. Всё это происходило на глазах воспитателя. Прибежали туристы, стали нырять, но бесполезно, там было глубоко и ничего не видно. А здесь зашла туча, раздался гром и полил грозовой дождь. На второй день водолазы достали девочек. Они разбрелись по дну в совершенно разные места. Сначала нашли маленькую, а затем и племянницу. На похороны девочек мы пришли всем детским домом. Хоронили с музыкой. Мне было важно, чтобы дети видели, к чему приводит небрежное отношение с водой. На кладбище, когда стали прощаться, все стали подходить к гробу племянницы, а маленькую девочку как бы не замечали, И тут послышался голос из толпы: «Боже мой, о тебе некому и слезу обронить». Эти слова можно было сравнить с разорвавшейся бомбой. Раздались крики, возгласы, плач, и весь народ бросился прощаться с маленькой девочкой, девочек похоронили, и мы в глубокой печали пошли домой. Долго потом вспоминали этот день.
Я сам тонул и знаю, что это такое. А вообще мне в жизни везло на утопающих и утопленников.
      Работал я в транспортной школе, и меня с девятиклассниками послали в деревню Ёмша сажать кукурузу. Мы пришли в поле, оно не было подготовлено, и работа была отменена. Перед уходом ребята попросили искупаться. Я разрешил. Купаться стали недалеко от моста реки Ёмша. Все купались, а я стоял на берегу и смотрел, как бы в неразберихе кто-нибудь не утонул. Клеткина Вера стала цепляться за ноги плавающей соседки, Я ей сказал, чтобы она плыла на меня, и всё обошлось хорошо. Мы оделись и пошли в школу. Пришли в кабинет директора, и я передал с глазу на глаз ему детей. А когда пришёл домой, мне сообщают, что у меня утонула девочка. Оказалось, что после школы пошли домой и девочка, которая не купалась, позвала подружку, и они пошли купаться на то место, на котором купались мы. На глазах подружки она утонула. Прибежал её брат, нырял весь день, но бесполезно. Течением её отнесло, да и вода из болота коричневая. Пускали горящую свечу на дощечке, но бесполезно. И только на второй день водолазы её нашли. Хоронили всей школой. Гроб выносили через окно. Самое неприятное было то, что во время похорон и прощания мать её бросалась мне на шею и причитала, почему я не спас её доченьку, а образ девочки и по сей день стоит перед моими глазами.
      У Клеткиной Веры судьба также не сложилась. Она погибла за день до свадьбы. Её на мотоцикле вёз жених. Они съехали по насыпи железной дороги. Мотоцикл уткнулся в край шпалы, и Вера вылетела и головой ударилась о рельс. Жених надел предназначенное для невесты золото. Могильщик Павел выкопал и снял золото, за что был осуждён и посажен.
      Селигер не прощает ошибок. Жили мы на Хачине в палатке. Вот уже несколько дней Селигер штормило, продукты на исходе, надо ехать в город. Но как? Ветер встречный, волна большая, а лодка «Казанка» первого выпуска. На этой лодке на Селигере больше всего народа утонуло. Делать нечего, надо ехать. Лидия Петровна села на переднюю скамейку, я к мотору, поехали. Ярко светило солнце, плохого не предвиделось. Лодка бежала быстро, врезаясь носом в идущие на встречу волны и сравнительно легко их преодолевая. Когда вышли в «Чёртовы ворота», я на минуту потерял бдительность. Здесь сходятся волны с двух плёсов, за что это место и получило название «Чёртовы ворота». Лодка вошла, как говорится, в девятый вал. Я сбросил газ, и она медленно стала подниматься из воды. Лидия Петровна была вся в воде и испуганными глазами смотрела на меня, не понимая, что делать. Поворачивать назад было поздно, при повороте зальёт. Надо идти вперёд, но в лодке много воды. И вот на малом газе я стал ловить каждую волну и медленно двигаться, а жена вычерпывала из лодки воду. Так мы добрались до острова Попов. Вышли на берег, откачали лодку и поехали дальше. Когда проехали Житное, я думал, что будет легче, но не тут-то было. Волна была небольшая, но частая и упругая, лодка ехала как по булыжной мостовой, принимая удары волны на себя и обдавая нас брызгами. Но вот и наш берег. Приехали мы домой, хотя и мокрыми до нитки, но счастливыми. Ещё раз я вспомнил китайскую поговорку «Если ты на воде, то готовься быть мокрым».
      По волнам плавать по Селигеру опасно. Был у меня такой случай. Дачный сезон моя семья начинала в мае, а заканчивала в октябре. И вот последний день на даче. Я не любил, чтобы при отъезде кто-нибудь приходил к нам. Это была плохая примета. А тут, как назло, в самый отъезд пришла соседка попрощаться с нами. Она нас проводила до берега, мы сели в лодку и поехали. Катер у нас был «Прогресс-4», очень хорошая лодка. На такой лодке в Селигере ещё никто не утонул. Ехали быстро, до города добрались хорошо. Жена пошла домой готовить ужин, а я стал разгружать лодку. И тут я вспомнил, что на даче осталась не выключенная электроплита. Я вошёл в дом, ужин уже стоял на столе. Лидия Петровна посмотрела на меня и спросила: «Что случилось?». Я ей сказал, что поеду на дачу, иначе будет пожар, сгорим не только мы - сгорит вся деревня. Она сказала, что одного меня не отпустит — начинается штормовой ветер, ведь это осень, тонуть — так нам вместе. И мы отправились обратно теперь по волнам. Ночь опустилась разом, кругом ничего не было видно. Я стоял в лодке и, чтобы мне не вывалиться, жена держала меня за брюки. Одной рукой я держал штурвал, а другой прикрывал токовый огонь, который мне мешал смотреть. Мы то падали вниз в бездну, то поднимались вверх. Береговых огней не было видно. Ориентироваться пришлось по звёздам. Страшно было в «Чёртовых воротах» и перед Ниловой Пустынью, когда попадали в сбойные волны. В мыслях приходилось вспоминать Николая Чудотворца. Но когда обогнули Нилову Пустынь, на душе стало легко, всё осталось позади, впереди затишье и ночлег на даче. Плитка действительно не была отключена. Хорошо, что мы ехали с токовым огнём. Нас было видно с других судов, а вот в эту же ночь лодка ехала по тому же маршруту из города в деревню Заплавье и попала под катер «Борец». В лодке ехали муж и жена. С мужчиной ничего не случилось, а женщина попала под винты катера и её смололо.
      Ночная романтика на Селигере часто заканчивается плачевно, хотя дорога широкая, её иногда по воле рока не хватает. Я сам два раза попадал под встречные суда.