ХРАМЫ

      Основной красотой города являются храмы. Особенно Троицкий собор и Знаменская церковь.
      После 1917 года священнослужителей отправили в лагеря Сибири. Церкви стали закрываться. С церквей стали снимать колокола, кресты. Церковное имущество распродавалось на аукционах. С художественных произведений смывали золото. В церковных зданиях стали размещать склады или организации. В Воскресенском храме — склад, в Троицком соборе – хлебозавод, в Житенном мужском монастыре — маслозавод, Преображенскую церковь взорвали, в Знаменской - городской музей и мучной склад, в Крестовоздвиженской на кладбище — механический техникум, в Рогоже МТС, в Ниловой Пустыни — репрессивные лагеря.
      Так было до 1944 года, пока Великому вождю не пришло в сознание, что без религии русскому народу не победить врага. И в Союзе вновь стали открывать церкви.
      В 1947 году я, вернувшись с фронта, работал художником в городском Драмтеатре и клубе Кожзавода. Завхозом там был Рясенский Нил Фёдорович. Я знал, что он священник и что он сидел за это в тюрьме. В 1947 году я видел, как к нему зачастили с визитами монашки Знаменского монастыря. А однажды пришла целая делегация. Я спросил у него, в чём дело? Он ответил, что пришли просить его принять сан священника и открыть службу в Знаменском храме. С ответом он воздержался, боялся опять попасть в тюрьму. Я ему посоветовал принять сан, ведь сам Сталин разрешил. Через несколько дней он пришёл ко мне домой и сообщил, что он дал согласие и попросил меня помочь ему в художественной реставрации храма. Я позвал ребят, и мы приступили к работе. Надо было заново оформлять Царские Ворота и настенную живопись. Монашки вам охотно помогали, несли всё, вплоть до книжечек с листочками золота и серебра.
      Летом приехали артисты Ленинградской оперетты. Срочно надо было дать рекламу. Ко мне домой прибежал нарочный. Моя мать сказала, что дома меня нет, и что я работаю в церкви. Я тогда уже был членом партии. Директор Арсюкова не поверила и решила проверить. Она пришла в церковь вместе с худруком, который в армии работал в политотделе. Рекламы я написал, оперетты прошли успешно, но на ковёр в Горком партии я угодил. Первым тогда был Завьялов Павел Федотович. На бюро все смотрели на меня как на зверя.
      Мне задали вопрос:
— Правда ли, что Вы работаете в церкви?
— Да!
— Что Вы там делаете?
— Рисую богов.
— А Вы разве не знаете, что это наглядная агитация?
— А мне всё равно Бога рисовать или чёрта, лишь бы деньги платили.
      Здесь я понял, что допустил ошибку. Почти все присутствующие встрепенулись. Тогда первый говорит:
— Значит, тебе будет платить враг, ты и на врага будешь работать?
      Я ответил, что всё понял и с этой минуты я больше шагу не сделаю на порог церкви. Отделался я легко, сделали замечание.
      Я объяснил ребятам ситуацию, и они работали без меня. Хотя я был в курсе всех событий, которые происходили в церкви. Приехал художник из Калинина. В церкви написали не только внутреннюю живопись, но и наружную. Повесили колокола, поставили кресты. Здание покрасили. Народ не жалел денег. Поднос за каждую службу уносили несколько раз заполненный деньгами. Церковь восстанавливалась и крепла. Народ налил в неё валом, осташи любили своего пастыря. Видя такое развитие событий, по рекомендации Горкома партии Нила Фёдоровича добровольно-принудительно перевели служить в Котицы, а в городе поставили «чёрного попа», бывшего офицера Советской Армии (Владимира). Народ к нему на службу не стал ходить, а ходили пешком в Котицы. Тогда священнику Рясенскому предложили уехать в Свердловск, что он и сделал. А в Осташков прибыл Шуста В. И., который теперь является игуменом Ниловой Пустыни (Вассиан).
      Хотелось бы отметить, что все художественные работы по росписи Знаменской церкви проведены художниками Лачиным Леонидом и Петуховым Виктором, уроженцами Осташкова.

РАКЕТЫ

      В 1946 году в Осташков прибыла достаточно большая группа немецких специалистов по производству ракет. Немцы прибыли семьями с жёнами и детьми. В их задачу входило усовершенствование ракет ФАУ-2. Их разместили на острове Городомля в зданиях бывшего ящурного института. Работали они свободно, без охраны. Два раза в неделю приезжали в город за продуктами. Платили хорошо. Продукты брали ящиками, корзинами, бидонами. Летом мужчины ходили в шортах, женщины в брюках, что было в то время для осташей очень странно. Любимым магазином у них был магазин напротив памятника Ленину. В нём работал продавец, который хорошо знал немецкий язык. Они закупали у него всё. Работали они у нас медленнее, но хорошо, строго по времени. Начинали в 9.00 часов, в 12.00 часов оставляли всё на месте и шли обедать. Затем работали до 17.00 часов. Жили они лучше, чем мы. Кроме ФАУ-2, они вели работу по созданию авиационного двигателя для реактивной авиации. Когда проводили испытания на стенде, то это хорошо было слышно в городе. В свободное время немцы отдыхали на воздухе: гуляли, купались, загорали. Они даже полюбили нас, нашу русскую душу. Очень скучали по Родине. Уехали они только в июле 1953 года.
      Одновременно, в городе были и другие немцы.
      В 1945 в Осташков пригнали военнопленных немцев для работы по восстановлению города. Они работали на торфоболоте в карьерах по добыче торфа, в городе по разборке завалов щебня от Преображенской церкви, по ремонту школ и зданий государственных учреждений. Работа была тяжёлая, кормили плохо. Они часто болели и умирали, хотя у них был свой госпиталь (финансовый техникум). Было своё кладбище (рядом с захоронениями советских солдат). У них была своя футбольная команда (осташи у них выигрывали), свой театр. Они хорошо выступали на смотрах и на концертах в ДК. В Кожзаводе делали хорошие яхты и соревновались по парусному спорту. По городу ходили вольно. Директором их госпиталя был капитан Смолин Владимир.